Превратности войны непредсказуемы. Из малых случайностей, дополняющих одна другую, может вырасти крупная неприятность. И тогда все, к чему уже успели привыкнуть, сметается внезапно и грубо. Вот и во Владивостоке за последние почти полгода прочно уверовали в невозможность полномасштабного вторжения в окрестные воды, но оказались жестоко разочарованы. Последовавшие за этим действия обеих сторон привели к так не желаемому Рожественским очередному генеральному сражению, где удача, которая, как

Пожилой историк-реконструктор получает второй шанс и попадает в один из самых спорных периодов Руси. Еще непонятно, как история Руси изменится, но битва на Калке проиграна с меньшими потерями. Уже идут в поместье боярина Корнея Владимировича эксперименты с порохом, создастся новое оружие

Может ли летчик-испытатель повлиять на судьбу государства? Если он второй раз проживает свою собственную жизнь, зная наперёд многое из того, что произойдёт в будущем, – то может. 1934 год. Ему снова одиннадцать лет, и с ним знания человека, увлечённого авиацией на протяжении полувека.

Что за бред… Почему я слышу этот звонкий детский голос времён моей юности? Как материалист, я был уверен, что смерть — это абсолютное ничто. Или я всё ещё медленно умираю, а этот голос не более чем галлюцинации агонизирующего мозга?... Евгений Платонович Покровский очнулся в собственном 21-летнем теле. В теле студента I курса УПИ, который неожиданно получил шанс изменить свою судьбу. И, возможно, не только свою.

Проснувшись, я почувствовал, что в моём состоянии наконец-то наступило улучшение. Пришло понимание того что со мной произошло то, что у любителей фантастики называется «переносом». Я не стал забивать себе голову вопросами, как и почему это произошло. Меня больше беспокоило и удручало то, что возможно именно сейчас моё тело «там», лежит пристёгнутым к койке. Охренительное завершение карьеры для заслуженного экономиста и кавалера ордена за заслуги! Ага, всю жизнь мечтал о таком замечательном

Чужой! Он — загадка для абвера. Он — загадка для смерша. Кто же он такой, «чужой», офицер вермахта, антифашист, всю войну пронесший в сердце любовь к белорусской девушке, но чуть не сорвавший операцию Красной армии «Багратион»? Позже завербованный смершем, при помощи оперативной группы разведчиков наголову разбивший американские войска в Арденнах, доставивший Гитлера в Москву.

Магический мир, в котором удачно устроился бывший ветеран российской контрразведки. Богатство, почести, мирная жизнь. И никаких опасностей – без них дел невпроворот. Теперь жизнью рискуют его друзья. Один послан шпионом в чужую страну и оказался на грани провала. Другой должен его спасти, отвлечь на себя внимание контрразведки, таков приказ. И погибнуть. Или все же сумеет вернуться на родину агент галлийской разведки? Прошедший через боль и кровь, видевший смерть, но все же лишь

Русско-японская война, Российский флот на Дальнем Востоке в катастрофическом состоянии. Однако на этот раз наместник его царского величества адмирал Евгений Иванович Алексеев видит во сне эпизоды чужой жизни, с некоторыми подробностями, запомнившимися следователю Следственного комитета начала XXI века. Сумеет ли он сделать необходимые выводы? В любом случае адмирал постарается исправить сложившееся положение, чтобы с Божьей помощью победить в этой войне.

Украинский журналист Максим Зверев внезапно перемещается в прошлое и попадает в самого себя - одиннадцатилетнего подростка. Но сознание и опыт взрослого Максима полностью сохраняется. Хрупкий мальчик ставит на место школьных хулиганов и становится признанным лидером сначала в своем классе, а потом и в школе. Однажды одиннадцатилетний пионер, который в школе получил красноречивое прозвище "Зверь", привлекает к себе внимание сначала милиции, а потом и всесильного КГБ. Причина в том,

Семьдесят шесть лет я прожил в совершенно другом месте и времени — в России второй половины двадцатого — начала двадцать первого века, в ипостаси Дмитрия Семеновича. И я также прекрасно все помнил об этой второй своей жизни. Как если бы человек накануне ночью заснул, а утром проснулся, но в другом теле, при этом, одновременно, вполне себе органично соседствуя с другой моей же собственной личностью из куда более ранних дохристианских времен.